Город Ветров-2
У него чем волос длиннее, тем мужской силы все больше и больше становится. Иной раз и не выдерживала, ночью пряди укорачивала.
- Так я и говорю, - физиономия у вестника несчастий стала такая умильная, будто он проглотил килограмм топленого масла, - волосы у Самсона выросли, вроде по пояс будут.
- По пояс! .. - ахнула Далила и прижала руки ко рту.
- Ладно, не печалься, - неуклюже ободрила ее Ипполита, - вернешься домой, наведешь порядок. Что сейчас горевать? Не убудет от него. Ты у нас женщина ладная, куда твоим ткачихам.
Но Далила переживала так, что сердце разрывалось на нее смотреть.
- И у тебя был, царица, - обратился дэв к Ипполите. Видел Тесея.
- Правда? И как он? - быстро спросила амазонка, не в силах побороть любопытство.
- Доходным делом твой милый занят. Даже не было у него времени на твое письмо взглянуть. Корабли встречает.
- Какие корабли?
- Знатные, богатые. Со всех стран к Лабиринту бесплодные женщины тянутся. А среди них, знаешь, какие богачки имеются.
- Ничего не понимаю... Бесплодные женщины, корабли... Да объясни ты толком, в чем дело!
- Я же объясняю - доходное, - сказал Друг и шмыгнул носом. - По всему Средиземноморью слух пронесся, что если бесплодная войдет в Лабиринт и пробудет там немного, то спустя некоторое время обязательно понесет.
- И кто же такой слух распустил? - Ипполита сжала кулаки, но внешне оставалась спокойной.
- Уж не знаю, кто, но дело... Отбою от клиенток нет.
- Ну, и ладно, - перебила я Друга. - А Ипполите какая печаль? Бродят себе дамочки по Лабиринту, пусть себе и бродят. Дело тихое, Минотавра нет, а в казну денежки текут...
- Будто они сами бродят, - усмехнулся бесстыжий. - Он же их и водит.
- Кто?
- Тесей.
- Врешь, собака! - не выдержала Ипполита и кинулась на дэва. Гиневра с Далилой явно желали ей подсобить.
Она бегала за маленьким и юрким дэвом по темнице. Он ловко увертывался, а когда амазонке удалось все-таки его схватить и припечатать к стенке, Друг вдавился в стену, словно она была сделана из теплого пластилина.
Ипполита отдернула руки и с изумлением смотрела на стену, из которой, словно барельеф, торчали голова и острые коленки Друга.
Наконец, она поостыла и уселась на камень в углу нашей тюрьмы.
- Вылезай, - махнула она рукой.
